Шанс, в котором нет правил [черновик] - Ольга Чигиринская

— Если бы все сводилось к этой драке в парке, я бы не пригласила вас на чай. Вы привлекли мое внимание раньше. Когда ваши…

— Жена и со-муж, — подсказал молодой человек.

— Жена и со-муж превратили «Теремок» из почти притона в приличное заведение. А вы взялись за эту молодежную банду.

Горецкий развел руками.

— Ёлка и Юра всего лишь выполнили задачу, поставленную новым владельцем заведения. А что до подростков… Они сами пришли.

…И нельзя сказать, чтобы с добрыми намерениями. До недавнего времени гриль-бар «Teremock» действительно был почти притоном. И «почти» успело усохнуть до той стадии, на которой местные хозяева начинают прикармливать неблагополучных подростков из соседних агроточек.

— Они пришли, а вы приняли. И вам было не все равно, для чего они хотят учиться боевым искусствам.

— Нам здесь жить.

Вошел референт с обещанным чаем. На деревянном подносе отливали белизной и синевой гжельские чашки и пузатый чайник. Безупречно чистые, они сохраняли налет благородной старины, легкую потертость… Да, это могло быть и подделкой. Но вряд ли. Молодой человек понимал в антиквариате ровно столько, сколько нужно частному сыщику, но готов был держать пари на значительную сумму, что это подлинная Гжель позапрошлого века.

Он вспомнил, как в последний раз употреблял безалкогольные напитки в кабинете пожилой влиятельной дамы. Неприятный опыт. Во всех отношениях. И странно было думать, что в кабинете госпожи Тон чай можно пить безбоязненно.

— Этот подход я и оценила, — кивнула хозяйка кабинета. — Ему много кто готов следовать в теории.

— Кочевать надоело, — с неподдельным чувством сказал молодой человек.

А ведь и вправду, надоело…

Хотя, кажется, им опять придется сниматься с места. И порознь.

Но несколько погодя, выждав. Делать это сейчас — это все равно что ударить в набат. Удирать нужно было раньше. Теперь нет, теперь только если подтолкнут.

Он склонился над чашкой — совсем не пригубить было бы очень невежливо. Запредельно невежливо.

И ведь всё начиналось с совершенно искреннего намерения прожить четыре месяца в карантине. В тишине, покое и забвении…

…Е-семья, костяк которой составляли супруги Дорфман с ребёнком и младшим братом жены, Евгением, зарегистрировалась в Зеленограде 2 ноября по месту жительства Королёва 21-б.

— Одной двойки в номере не хватает, — с сожалением прищелкнул языком «младший брат». — Было бы самое то для агентства. Правда, учитывая, что мы больше не агентство…

— Скажи спасибо, — сказал «собственник-пайщик Юрий Дорфман», — что не 302-бис. Потому что, может, нам еще придется вылетать в трубу.

— Не придется, — уверенно сказал «его партнер Горецкий».

— Трубу я здесь расширил, — пояснил «Владимир Баской, со-муж Елены Дорфман», — не знаю, как вылетать, но выползти можно. Выход там, за домом. Я потом покажу.

— Ну, тезка, — Горецкий пропустил племянника вперед, — запускай скотинку.

Мальчик девяти лет подошел к открытой двери с пластиковой корзиной в руках. Открыл крышку.

Из корзины выпрыгнул весьма многообещающий молодой кот, тут же сделал вид, что он к этому узилищу никакого отношения не имел и вообще прибыл сюда по доброй воле, обнюхал порог и, распушив султаном хвост, прошествовал в глубину дома.

Дом был старый, из темного от времени кирпича. Развалюхой он не выглядел — напротив, возраст придавал ему некоторое благородство.

— Ну и куда вы запустили кота? Махно, Нестор, кис-кис… Вы его в додзё запустили. Жилые-то помещения наверху…

— Неважно, — сказал «Баской». — Важен сам принцип. Раз уж вы впустили кота через два месяца после того как въехал я.

— Мы не суеверные, — сказал Енот.

Все приостановились, обдумывая это заявление.

— А зачем мы его тогда вообще запускали?

— Ты предлагаешь его оставить на улице?

— Вы заходить будете, — поинтересовалась гражданка Дорфман, — или мы во дворе теперь живем, раз мы не суеверные?

В конце концов все утряслось. Вещи были выгружены и занесены в дом, машина — семейный вэн «Волга-Всеславич» — загнана в гараж, наверху раскладывались новоприбывшие, а внизу Санька с хохотом гонялся по додзё за батькой Махно.

— Балуете вы нас, Кен-сан, — покачала головой Оксана… то есть, Елена, оглядывая супермодные пылепоглощающие биообои на стенах в комнате сына. Обои изображали джунгли и пахли свежим лесом.

— Это еще не все, — горделиво сказал Кен и выключил свет. Белое покрытие потолка сделалось закатно-лиловым, на нем проступили первые звезды. — Оно меняется. Он будет видеть то небо, которое у нас над головой. А днем оно гаснет — если не опустить шторы. У вас в комнате — такое же. Ну, вы раскладывайтесь тут, а я пошел, — он деликатно закрыл за собой дверь.

В противоположность обоям, мебель была совсем безликой и непритязательной — как видно, Кен не полагался на свой вкус. Ничего, Санька быстро тут все оприходует. Обклеит голостикерами, обвешает постерами и забросает одеждой. Она улыбнулась и начала перекладывать вещи сына из рюкзачка в шкафчик.

Главное, есть дом. А дальше — устроимся.

Дверь распахнулась, ворвался Санька — беспорядочный и стремительный, как ветер. Ей нравилось, каким становится сын в отсутствие отца. «Батальон четверых» влиял на него положительно — мальчик теперь почти всегда старался быть, а не выглядеть.

— Ух ты! — сказал он, оглядев свое новое обиталище. — Зашибенски!

…И дефект дикции пропал за три недели — без всякого логопеда.

— Пойдем посмотрим, как у меня, — предложила она.

У нее в комнате наблюдалось некое нарушение перспективы. Махно сидел на планке, где крепилась занавеска… вернее, не сидел, а уже нацелился прыгать, кажется, чтобы содрать с неба Венеру. Чем-то звезда пленила его анархистскую душу. Чуть ниже, зацепившись за решетку отдушины, висел Цумэ, готовясь ловить астронома-неудачника.

Включить свет ему в голову не пришло.

Оксана включила.

— Практический ум женщины опережает теоретический ум мужчины, — сказал Игорь… то есть, Юрий, спрыгивая на пол совершенно бесшумно.

Зато Махно, обалдевший от внезапного исчезновения Венеры, обрушился со своего насеста. Приземлился, впрочем, на шифоньер, с которого был — не без некоторых усилий — снят.

— Вот так, — сказал Игорь, — экономные хозяйки вытирают труднодоступные поверхности. Запускают кота. А потом чистят кота. Или он сам вылизывается.

— Рецепт украден у Вуда, — сказала Оксана. — Так что не нужно клеветать на теоретический мужской разум.

— Как и положено хорошему мужу, я принес твои чемоданы, — сказал Игорь.

— Спасибо.

Он кивнул и вышел, унося подмышкой Махно…

…А потом началась жизнь. Карантин, как советовала Алекто. Никакой оперативной деятельности. Очень осторожная переписка. Респектабельные семейные будни. Енот пошел в университет, Санька — в школу. Эней заканчивал ремонт додзё и размещал объявление о наборе учеников. Ученики не торопились.

Деньги были. Работы в растущем городе — на любой вкус, да и Москва близко. Но Игоря — Юрия — не оставляло ощущение, что расходиться совсем — не стоит. И что Оксане не нужно — и даже не просто не нужно, а совсем нельзя искать работу в школе или в конторе, как она сначала хотела. Сознание взвешивало «за» и «против», а мозжечок орал «нет!» как тогда в Гамбурге. Игорь с тех пор с мозжечком не спорил — только не знал, как долго удастся морочить остальных.

И тут Фортуна поманила-таки Цумэ пальцем. По ту сторону монорельсовой дороги открылся после реконструкции придорожный гриль-бар «Teremock», где набирали штат охранников. Набирали с умом — не через объявления, а по «цыганской почте». Собственно, информацию об этом Игорь получил через Коржа, с которым они поддерживали связь.

«Teremock» стоял на спорной территории, вернее, уже не на спорной. Полгода назад весь ломоть за железнодорожной веткой отписали Зеленограду. И городское начальство принялось расчищать завалы.

Энею не понравилось, когда Оксана устроилась туда вслед за Игорем. Ночной бар для дальнобойщиков не самое приятное место. И обеспечивать там покой и благорастворение — дело муторное и нервное. Никак не для Оксаны. Но по легенде у всей семьи — армейское прошлое. По легенде она может постоять за себя. А в реальности… в реальности Оксане очень нужна была уверенность, что она и вправду может.

Ладно, с такой подстраховкой, как Цумэ, при условии постоянных тренировок — Эней разрешил. За месяц из домохозяйки не сделаешь бойца — но есть люди, из которых бойца не сделаешь и за десять лет. Тут все должен был проявить первый же кризис — а Оксане уже третью неделю удавалось вполне удачно разрешать миром свары дальнобойщиков и «офисных самураев». Если там заварится что-то серьезное — она уйдет, пообещал Игорь.